Дмитрий Васильев: Лыжи, я
и ветер вдруг становимся крылом…
Разговор по душам с нашим летающим лыжником,
который «навел шороху» в предолимпийском сезоне
Он многократный призер этапов Кубка мира. Он многолетний
лидер нашей сборной. Он совершил самый далекий прыжок
на Олимпиаде-2006 в Турине, заставив штатных фаворитов
жутко понервничать перед второй попыткой… Но все
это меркнет перед тремя простыми словами: ОН УМЕЕТ
ЛЕТАТЬ.
Я познакомился с Васильевым в горной деревушке Чезане-Туринезе,
где базировалась часть нашей олимпийской команды
на зимних Играх-2006. Наш первый разговор состоялся
как раз после той знаменитой (на 104,5 метра) попытки
Дмитрия на 90-метровом трамплине. Васильев улыбался,
рассказывая, как вытянулись лица у лидеров сезона
после его результата. Беззлобно, как старого, известного
дурным нравом приятеля, поругивал ветер, загубивший
ему вторую попытку… И только в самом конце разговора,
когда я уже собрался уходить, спросил: «А что, правда
наделал я вчера шороху? Вроде и не рассчитывал изначально
на медаль. Но как подумаю… А ведь мог бы!»
Он смог в нынешнем сезоне, когда восемь раз поднимался
на пьедестал различных соревнований. Дважды был
вторым, шесть раз третьим… И, встретившись с Васильевым
снова, я в самом начале разговора уколол: «Дмитрий,
ну когда же золото?!». И нарвался на философское,
словно не из нашего суетливого мира: «Чем медленнее
поднимаешься на вершину, тем дольше будешь там находиться».
«КОГДА Я ЛЕЧУ, МИР ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ»
— Медали? Да… Наверное, больше самая первая запомнилась.
Но главное впечатление сезона – полеты. Мы их так
и называем – это уже не прыжки. Летишь. Выше, дольше…
я в такие мгновения верю, что я – птица. Только
они в небе спокойные. А у меня адреналин через край
хлещет! Дух захватывает, как в первый раз…
— Понимаю, что описать это словами сложно. Но все-таки…
— Вообще это очень короткий отрезок времени. Всего
несколько секунд. Но там даже время течет иначе…
Очень быстро мыслишь. Если просто стоишь на земле
– никогда ничего подобного не испытаешь. А в полете
мир словно останавливается. И только твой мозг продолжает
работать в каком-то сумасшедшем ритме.
— Говорят, у людей, падающих с небоскреба, вся жизнь
успевает промелькнуть перед глазами…
— Да ну вас с такими сравнениями! Наоборот, в это
время думаешь только о прыжке. О чем-то другом мыслить
просто нереально. Вылетел и смотришь: куда тебя
несет? А потом начинается работа – тянешь, тянешь
себя, вытягиваешься в струнку… Это чтобы дальше
улететь. И уже вот он – заветный конец горы. Ты
туда добрался, ты ее перелетел, победил! Тут на
тебя обрушивается кайф. Понимаете, я в такие моменты
чувствую воздух. Могу на него опереться. Лыжи, я
и ветер вдруг становимся одним целым. Мы становимся
крылом…
— …которому наверняка хоть раз хотелось улететь
за горизонт. Оставить сзади трамплин, судей, зрителей…
— Стоп-стоп-стоп. Вот это уже нереально. Да и опасно.
Нам все же необходимо приземляться именно на склон.
— Иначе…
— Опасно. Опасно для жизни. Есть критическая черта,
за которую залетать нельзя. Если даже кто туда и
долетит – судьи сразу «снижают лавку». Укорачивают
разгон и, соответственно, нашу стартовую скорость.
— Неужели нет солидарности с прыгуном Владимира
Высоцкого, которому «черта совсем не по нутру»?
— Так он в песочек прыгал. А у нас трудно устоять.
Люди падают и ломаются.
— Ваш прыжок на Олимпиаде в Турине тоже был почти
что «за черту». Вспоминаете ту первую попытку?
— Как такое забудешь…
— Тогда фавориты косились на вас с удивлением. А
сейчас уже приняли в свою компанию?
— Да, зауважали. Знаете, взгляд у них стал другой.
Типа этот – может. И победить, и уступить… Если
уж совсем честно – мы там все в лотерею играем.
Каждый раз проверяем, кого ветер больше любит. Мне
чаще не везет. Не бывает идеальной погоды. А так
хочется полного штиля. Чтобы все зависело только
от тебя, от техники, от твоего умения покорять пустоту…
Но такого не было еще ни разу. Самое обидное, что…
Вот в Планице, например, закончились соревнования.
Уезжаем. На небе ни облачка! Ни одна веточка на
кусте не шелохнется. А во время прыжков ветер здорово
мешал.
«ЗА НАМИ ПУСТОТА»
— Как-то раз вы признались, что не все в прыжках
с трамплина зависит от мастерства. Имели в виду
только ветер? Или еще и судей? Для неискушенного
зрителя понятно, кто дальше улетел. Но вот оценка
за технику для меня, например, – тайна за семью
печатями.
— Ох и нахлебался я неудач из-за этих оценок. Мне
за приземление постоянно баллы снижали. Именно это
мешало порой подняться на пьедестал.
— Судьи тащат в призы более привычные имена?
— Может, они ко мне просто не привыкли (смеется).
Но в этом сезоне заметил – чем чаще поднимаюсь на
пьедестал, тем выше у меня баллы за технику. А в
Планице я совершил настоящий прорыв – набрал лучшую
сумму за технику прыжка!
— Арбитры, значит, тоже вас признали?
— Ну да. Они словно решили, что место этого парня
– на пьедестале. Но вскарабкивался я туда долго.
Новичка, пусть даже самого талантливого, наверх
сразу не пустят. Пока не убедятся, что он стабильно
совершает далекие прыжки.
— Вы это теперь делаете. Значит, появились серьезные
перспективы у этого вида спорта?
— Шутите? Какие перспективы – в нашей стране нет
ни одного трамплина, соответствующего международным
стандартам. А без них… Звездочки, которые появляются
в России, ничего не покажут при выходе на международный
уровень. Вроде есть сейчас довольно сильная сборная.
Но за нами – пустота.
Я вообще стараюсь в России не прыгать. После наших
трамплинов очень трудно потом перейти на западные
— здесь и горки круче, и скорости выше. Я могу запросто
такой трамплин перелететь и потом ноги при приземлении
сломать. Поэтому и я, и вся наша команда тренируемся
на европейских трамплинах.
— Есть среди них фартовый?
— Фартовый — это тот, на котором высокое место занял.
Значит, много у меня уже любимчиков. А одного конкретного
нет. Зато знаю точно, какой не люблю – большой в
Лахти. На нем у меня никогда ничего не получается.
Правда, и там в последний раз повезло. Из-за ветра
соревнования перенесли с большого трамплина на малый.
И я стал третьим.
— Про фартовость наших трамплинов не спрашиваю…
— Мы только раз в год испытываем здесь адреналинчик
– на чемпионате России. Как спортсмену мне это не
нужно. Просто хочется поддержать родную уфимскую
школу.
«ЗРЯ Я НЕ ПОШЕЛ В ХОККЕИСТЫ»
— У меня Уфа ассоциируется в первую очередь с хоккеем
и «Салаватом Юлаевым»…
— Вот и я все чаще задумываюсь: почему я не стал
хоккеистом? Особенно, когда читаю в прессе, сколько
они получают.
— А финансовый кризис на летающих лыжниках отразился?
Или вы с высоты его не замечаете?
— Да у нас всю жизнь кризис! Живем на зарплату 15
000 рублей. Москва нам платит как членам сборной
России. Интересно, а лидеры сборной России по хоккею
сколько получают?
— Думаю, не меньше трех миллионов в год. И не рублей,
а долларов. Правда, платят им не в сборной, а в
клубе.
— Согласен на половину!
— Но за призовые места на Кубках мира наверняка
и вам перепадают премии.
— От нашей страны – ничего. ФИБ платит, если ты
в десятку на турнире вошел. За первое место – 30
тысяч швейцарских франков (примерно 887 тысяч рублей.
– Прим. ред.), за десятое – одна тысяча. В принципе,
если быть постоянно в призах – неплохое подспорье.
— Как поживает ваш тигр? Ему-то на мясо премий хватает?
— Вы про татуировку на левом плече, что ли? Запомнили?
В порядке полосатый. Как и я — всегда готов к прыжку.
ВСЕ ПОДИУМЫ ДМИТРИЯ ВАСИЛЬЕВА НА ЭТАПАХ КУБКА МИРА
год
|
город |
трамплин |
место
|
2001
|
Гармиш-Партенкирхен (Германия)
|
K115
|
2
|
2007
|
Тититсее-Нойштадт (Германия)
|
HS142
|
3
|
2008
|
Оберсдорф (Германия)
|
HS137
|
3
|
2009
|
Бишофсхофен (Австрия)
|
HS140
|
3
|
2009
|
Оберсдорф (Германия)
|
HS213 (команда)
|
2
|
2009
|
Лахти (Финляндия)
|
HS97
|
3
|
2009
|
Лиллехаммер (Норвегия)
|
HS138
|
2
|
2009
|
Викерсунд (Норвегия)
|
HS207
|
3
|
2009
|
Планица (Словения)
|
HS215
|
3
|
2009
|
Планица (Словения)
|
HS215 (команда)
|
3
|
Пономаренко Д. "Советский
спорт", 02.04.2009
|